Стягъ

Switch to desktop Register Login



О происхождении русского названия этого народа споры велись давно и к концу XX в. литературе победила, абсолютно ни на чем не основанная, точка зрения, что эти кочевники, будто бы были с волосами цвета половы, т.е. соломы (хотя светловолосых тюрок не бывает). Однако недавно, один из крупнейших современных специалистов по Древней Руси,
П.П. Толочко поддержал мнение Е.Ч. Скржинской, обратившей внимание на зафиксированное в летописях понятие «онополовец», т.е. житель «оной» или «той» - противоположной от Киева, стороны Днепра (и половины степи, разделенной Днепром «на полы»). Правый же берег Днепра киевские летописцы называли «сей» т.е «этот», а саму западную сторону – «русской».
В самом деле, жителям Киевской Руси приходилось сталкиваться, главным образом, с теми из кипчаков, что жили на днепровском левобережье и для своих нападений на русские земли или переправлялся на правый берег, или, что бывало чаще, терзали своими набегами княжества, расположенные к востоку от Днепра. К несчастью Руси, именно «межи Волгою и Днепромъ» и располагалась практически «…вся Половецкая земля». «Со временем половцы освоили также степное Правобережье, - пишет П.П. Толочко, - но это уже не изменило их восприятия русскими людьми – как народа, живущего на противоположной стороне Днепра» - онополовцев, или, для краткости, просто половцев. Жители Западной Европы и Византии называли кипчаков куманами, но они взаимодействовали с самыми западными племенами, населявшими степи между Дунаем и Днепром. По мнению ряда исследователей, это был (или становился таковым со временем Ю.С.) иной, близко родственный половцам этнос.
К берегам Днепра кипчаки прикочевали из Прииртышья, где входили в кимакский каганат. Освободившись в конце X столетия от власти кимаков, они устремились на запад и через полвека, не встречая за Волгой серьезного сопротивления со стороны разбитых Русью печенегов, появились в непосредственной близости от русских границ, тесня к ним торков. Прихлынувшая к русским берегам людская волна затопила славянские островки в Диком Поле, отрезала от нее, обреченную отныне, Тмутаракань, подчинила себе множество обитавших здесь племен – потомков тех, кто ранее пришел сюда с востока и юга: алан, готов, хазар, касогов, - что населяли древние города, стоявшие на берегах Волги, Дона и Донца, а также Крыма.
Едва только торки перестали представлять из себя в степи серьезную силу, как половцы из союзников русских превратились во врагов. Если печенеги были способны десятилетиями относительно мирно уживаться с Русью, торгуя и союзничая, то у «шары-крпчаков» (то есть «желтых», как они себя называли), покоривших к середине XI столетия все степное пространство от Яика до Дуная, включая север Крыма и Серный Кавказ, повадка была другая. Многочисленные как гунны (по подсчетам С.А. Плетневой – 12-15 орд, примерно по 40-60 тыс. чел. каждая), уверенные в своей непобедимости, они сразу же с размаху ударили копьем в русские ворота. Воевать же они умели мастерски.
Излюбленными приемами ведения боя у них, как и у любых степняков, были окружение и засада. После столкновения с сильным противником обычно следовало притворное отступление с целью заманить в засаду и разгромить неожиданным ударом в подходящем месте, предварительно окружив. Так, в битве на р. Вагре в Карпатах хан Боняк, действуя в качестве союзника русского князя, разделив свой отряд надвое, сумел одной частью заманить огромное венгерское войско в узкую долину и вызвав ударом в тыл панику в его рядах «сбил в мяч», «как сокол галок», заставив венгров спихивать друг-друга с обрыва в пропасть, после чего еще два дня преследовал, убив при этом двух епископов и множество «бояр».
Любопытный эпизод, предшествовавшего этой битве гадания по волчьему вою, описанный в Повести временных лет, показывает, что половцы были анимистами, почитавшими волка, как священное животное – предка-родоначальника (культ предков, вообще был основой их религии). Хан Боняк, чтобы узнать исход предстоящей битвы, в полночь отъехал от стана и завыл по-волчьи. Ему «отвыся» один волк, но хан продолжал выть до тех пор, пока ему не ответил целый хор диких голосов. Тогда он, удовлетворенный, вернулся к костру своего русского союзника и пообещал, что завтра они победят. Так и случилось.
По данным Т.К. Алланиязова (Военное дело кочевников Казахстана. Алматы. 1998. С. 66.) основной тактической единицей был кошун (сравн. «кош» русских летописей Ю.С.) - ополчение одного рода. Такой отряд насчитывал от нескольких десятков до 3 – 4 сотен воинов и имел свое знамя (в древности, по-видимому, бунчук). Ссылаясь на Марко Поло, автор считает, что бой обычно начинался стрельбой из луков, для чего всадники (авангарда Ю.С.) рассыпались лавой (боевой линией, цепочкой без какого-либо равнения Ю.С.) или использовали традиционный прием – скачку по кругу – вокруг войска противника, с непрерывным обстрелом его. Этот же прием описывает и М.В. Горелик (Степной бой. Из истории военного дела татаро-монголов.// Военное дело Древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск. 1990. С. 156.).
«В момент решающей атаки тяжеловооруженные воины… строились в плотную колонну». Таким образом, «лава и колонна были основными элементами боевого порядка» половецкого (кипчакского) войска. «Все войско делилось на четыре части – авангард, правое и левое крылья и центр, состоявший из тяжело вооруженной конницы» (Т.К. Аланиязов. С.64).
Исследователи считают, что ко времени столкновения с Киевской Русью половцы уже вступили в раннюю стадию феодальных отношений. Хотя основной единицей половецкого общества все еще оставался род со старейшиной – беком («князем» русских летописей), выставлявший «чадь» - отряд воинов-родственников, к середине XI в. у половцев сложились мощные племенные объединения, центрами которых, по пришествии в причерноморские степи, стали примитивные «города»-зимовья. Ханы – главы таких протогосударственных объединений, могли поднять в поход десятки тысяч воинов – почти все взрослое мужское население, спаянное родовой дисциплиной, что вновь создало страшную угрозу для соседних земледельческих народов Восточной Европы.
За время пребывания в причерноморских степях половцы прошли четыре стадии развития от военной демократии к феодализму. Первая – середина XI – начало XII в. - характеризуется повышенной агрессивностью. Половцы. Едва появившись в новых местах, совершают масштабные нападения на соседей-земледельцев, грабят, захватывают в рабство. Они находятся в таборной стадии кочевания, постоянно перемещаясь по степи, подобно печенегам. К началу следующего столетия в жизни половецких орд произошли крупные изменения. Степь освоена, изучена и поделена. Появились закрепленные за племенами и родами места зимовий и летних кочевок, устоялись маршруты их передвижений. Теперь половцы, особенно оказавшиеся непосредственными соседями Руси, не могли более безнаказанно совершать свои набеги.
Этот второй период половецкой истории в восточноевропейских степях – 20 – 60 гг. XII столетия - совпал с началом раздробления Киевской Руси и обострением междукняжеских отношений. Увлеченные междоусобной войной князья неизбежно ослабили внимание к проблеме обеспечения безопасности русских земель со стороны Степи. Зато и половцы, привлеченные возможностью наживы, от набегов, отчасти переходят к «сотрудничеству» с одной из враждующих русских сторон. За свои услуги они получают двойную плату в виде жалования и военной добычи.
Третий период - вторая половина XII в. – характеризуется новым усилением половецкого натиска на пограничные со степью княжества, а с другой – консолидацией сил для ответных походов. Чаще всего – на левобережье нижнего течения Днепра.
Четвертый период – начало XIII в. отмечен определенной стабилизацией русско-половецких отношений, затуханием военной активности русские полководцы смогли «подобрать ключик» к своему противнику, - найти его «ахиллесову пяту», чтобы с неизменным успехом одерживать гарантированные победы над беспомощным противником, скованным условиями зимовки. Создать хотя бы относительно единые государственные образования на право- и левобережье куманам и половцам так и не удалось. В то же время этот этнос испытывает не только военное, но и культурное влияние Руси. Усиливается их христианизация, отъезд на русскую службу, учащаются межэтнические браки, происходит взаимопроникновение культур.
Проводя зимовку у теплых морских побережий – у «Лукоморья», в Таврии и в Приазовье, половцы весной начинали кочевать на север. В мае они появлялись в лесостепи, поблизости от русских рубежей. Крупные нападения они устраивали чаще осенью, чтобы захватить плоды урожая, но какого то правила здесь не существовало. Со временем вожди половцев, чтобы завстать земледельцев врасплох стали менять тактику. Нападения можно было ожидать ежедневно, с мая по декабрь, вплоть до выпадения глубокого снега. Все княжества граничившие со степью стали объектами нападений. Появление летучих отрядов степняков невозможно было предугадать, а отбить очень трудно. Ограбив села или угнав табуны, они скрывались быстрее, чем на месте появлялись прикрывающие границу отряды русских или их союзников. Обычно они не связывали себя осадами крепостей. Если не удавалось захватить город внезапно, они блокировали гарнизон, скорее всего с целью грабежа сельской волости. Не отличаясь стойкостью в ближнем бою, они старались уклониться от лобового столкновения даже с равным по силе противником, но перед нашествием их объединенных орд оказывались бессильными войска даже крупных отдельных княжеств.
Т.К. Алланиязов дает такое определение крупных половецких нападений: «поход с целью грабежа». В таком походе «…кочевники двигались несколькими крупными колоннами. Во все стороны высылались небольшие отряды (от нескольких десятков до нескольких сотен воинов), которые вели разведку, осуществляли боевое охранение и попутно грабили и разоряли страну. При встрече с войском противника передовые отряды передовые отряды, сковывая врага мелкими нападениями, постепенно отходили к главным силам. Иногда в этот момент отдельные крупные отряды кочевников высылались вглубь вражеской территории, чтобы отвлечь часть сил противника.»
Кочевое скотоводство позволяет вести только очень скудный образ жизни, особенно в условиях перенаселенности степи, поэтому крайне важным источником доходов для половцев служили набеги на соседей, грабеж сел и городов, угон скота и невольников. Как и для любых кочевников. Для них состояние войны ради добычи было столь же естественным как и кочевание по степи. Кипчаки в совершенстве владели способом «облавы» на людей. По словам Альбера де Клари, они «передвигаются столь быстро. Что за одну ночь и за один день покрывают путь в шесть или семь, или восемь дней перехода… Когда они поворачивают обратно, вот тогда-то и захватывают добычу, угоняют людей в плен и вообще берут все, что могут добыть».
Умели половцы также форсировать водные преграды, причем не только в составе воинских подразделений, но и целыми ордами, включая стада и кибитки. Переправу своих жилищ они, согласно сообщению Петахия, осуществляли следующим образом: сшивали десяток конских шкур, обшивали по краю одним ремнем и подтянув края спускали на воду. Затем на этот плот грузили повозку, после чего привязывали такой ковчег к конским хвостам и плыли на другой берег. Использовали они также такое индивидуальное переправочное средство как кожаный мешок, набитый сухой травой, который также привязывался к конскому хвосту.
В 1061 г. половцы во главе с «князем» Искалом впервые напали на русские земли, разбив войско переяславского князя Всеволода Ярославича. С этого времени они в течение более полутора веков непрерывно угрожали южным границам Руси, то совершая на нее опустошительные набеги, то усугубляя княжеские усобицы своим участием. Эта, небывалая по продолжительности, ожесточенности и масштабам борьба составила целый период в русской истории. Она развернулась на протяжении всей степной границы от мордовских лесов, через верховья Воронежа, Дона и Донца, по притокам Днепра, верховьям Южного Буга и до предгорий Карпат.
Несколько лет после успешного нападения на Переяславль половцы не беспокоили Русь. Они осваивали новые территории, продвигаясь далее на запад, Дунаю и не переставая отслеживать внутриполитическую ситуацию на Руси, предпочитая действовать наверняка. Ярославичи же, оценив опасность, стремились держаться вместе, сообща управляя страной. Вскоре Всеслав Полоцкий «рать почал» атаковав Новгород и братья втянулись в длительную усобицу, завершившуюся кровавой битвой на Немиге, в глубоком снегу под стенами Полоцка, затмившей все, что до сих пор происходило между «братией».
Половцы напали уже летом следующего года после этой «пирровой победы». Они снова подошли к Переяславлю. Всеволод теперь не дерзнул сразиться с ними самостоятельно и послал за подмогой в Киев и Чернигов.
Противники встретились на р. Альте – месте стольких прежних и будущих битв. Лаконичное летописное сообщение позволяет выяснить лишь одну подробность – причину поражения: половцы напали на русский стан ночью, внезапно. Войско Ярославичей бежало, и победители принялись беспрепятственно грабить земли трех княжеств. Так продолжалось, пока Святослав Ярославич под Сновском, с тремя тысячами всадников не разгромил двенадцатитысячного противника «удариша копьи». Половцы были опрокинуты атакой черниговских копейщиков - первой классической кавалерийской атакой, упоминаемой в отечественных источниках. Разгром был полный. Многие враги утонули в Снови, «а князя их яша руками». По мнению Б.А. Рыбакова, в плен под Сновском попал сам Шарукан (или Шарук-Хан). Не об этой ли победе, положившей конец первому половецкому нашествию, как о «прадедней славе», спустя более ста лет, вспоминает автор «Слова о полку Игореве»?
В это время в Киеве горожане прогнали неудачливого Изяслава, отказавшегося выдать им оружие и коней для борьбы с половцами (что, на наш взгляд, характеризует не столько Изяслава, сколько благосостояние киевлян и развитие коневодства на тот момент Ю.С.). Восставшие освободили из поруба захваченного Ярославичами Всеслава Полоцкого, объявив его своим князем. Враждебно настроенный по отношению к Всеславу летописец ни словом не обмолвился о его деятельности в Киеве, но несомненно, что мятежный князь должен был немедленно приступить к активным действиям, для чего его, собственно, и освободили.
Через три года в летописи встречаем упоминание о разорении половцами окрестностей двух пограничных крепостей на Правобережье – Ростовца и Неятина в бассейне Роси и вновь – затишье. Двенадцать лет о половецких набегах сведений нет, но легко себе представить, что это была за «тишина», когда вчитываешься в «Поучение» Владимира Мономаха, метавшегося с дружиной из конца в конец своих владений. В это время от их набегов страдало, главным образом левобережье, в большей степени окраины Чернигово-Северской земли.
В это время изгнанные сыновья Святослава Чениговского начинают приводить на Русь половецкие орды. В 1078 г. огромные полчища половцев участвовали в битве на речке Сожице, куда их привел Олег Святославич, прозванный за то «Гореславичем». Здесь, 25 августа, «победили половцы Русь». Потери были очень велики. Летописец перечисляет множество киевских бояр и о прочих говорит: «и инии мнози». Олег ненадолго утвердился в Чернигове, но в битве на Нежатиной Ниве ему не помогли и половцы и он вновь бежит в Тмутаракань.
На следующий год половцев привел другой Святославич – Роман. Дело кончилось миром. Переговоры со степняками вел старый Всеволод, но Романа, недовольного таким оборотом событий, половцы убили.
К середине восьмидесятых годов половецкая опасность вновь возрастает. Осенью 1084 г. восьмитысячное половецкое войско подходило к Прилуку. Другой отряд сыновьям Всеволода Ярославича удалось разбить на р. Остре, притоке Десны, после чего им пришлось срочно мчаться на Правобережье и громить половецкие «чади» в разных местах Поросья. Конец восьмидесятых прошел более спокойно.
К началу 90-х годов крупное объединение половцев возглавил хан Боняк, и для Руси вновь настала полоса черных лет. В 1092 г. «рать велика бяше от Половець и отовсюду». Кочевникам удалось взять три городка на Левобережье: Переволоку и Прилук в Посулье, а Песочен - под самым Переяславлем. Было разорено множество сел по обоим берегам Днепра. Поскольку летописная статья этим и ограничивается, можно предположить, что эффективного отпора князья организовать не сумели.
На следующий год умер великий князь Всеволод Ярославич. Его на киевском троне сменил старший сын Изяслава Святополк. Узнав о смене власти в Киеве, кипчаки прислали посольство, чтобы подтвердить условия мира, но оно было из мести арестовано неискушенным в отношениях со степняками князем.
Воспользовавшись этим предлогом, огромное войско кочевников осадило Торческ. Сил идти на выручку не хватало, на подмогу вызвали Всеволодовичей из Чернигова и Переяславля. Пока шли эти приготовления, половцы беспрепятственно разоряли Поросье и продолжали осаждать Торческ. Наконец объединенное русское войско выступило на юг, к Треполю. Здесь следовало форсировать вздувшуюся от дождей р. Стугну или занять оборону на берегу, что было разумно, однако киевские ополченцы потребовали переправляться и идти навстречу врагу.
Переправившись, русское войско вскоре встретило противника, и в бою было опрокинуто половецкой атакой, а позади была Стугна… Многие утонули в ней, в том числе и Ростислав Переяславский.
В результате половцы подошли к самому Киеву и грабили окрестности. Повторная битва под Киевом принесла лишь новый разгром, «паче, неже оу Трьполя». Святополк вернулся в Киев сам третий, Торческ, не получив помощи пал, а половцы, не встречая более сопротивления, погнали в степи бесчисленный полон. Разорение и вызванное им уныние в народе были столь велики, что некоторые стали говорить о проклятии Богом согрешившего перед ним народа.
Не имея сил бороться с врагом и надеясь получить хотя бы небольшую передышку, Святополк попытался заключить с ним мир, скрепив его женитьбой. В 1094 г. он женился на дочери одного из верховных вождей кипчаков – хана Тугоркана. В том же году Олег Святославич, воспользовавшись ослаблением Владимира Всеволодовича изгнал его при помощи половцев из Чернигова. Приведенные этим князем уже в третий раз «поганые», предварительно испепелили окрестности его «отчины», на что «Гореславич» смотрел спокойно.
Зимой 1095 г. под Переяславлем Владимир Мономах, с ведома Святополка, уничтожил двух половецких «князей» Итларя и Китана. Был нарушен закон гостеприимства. Переяславский князь объявил степнякам непримиримую войну. Правильно ли поступил Владимир, что послушал свою дружину, ведь он отдавал себе отчет, что теперь ожидает его народ? П.П. Толочко считает это «второй роковой ошибкой русских князей».
В феврале Святополк и Владимир, ставшие отныне неизменными союзниками, совершили поход в степь, но особых успехов не добились, захватив лишь стада скота на зимовках. Олег отказался к ним присоединиться. Отказался он и выдать гостившего у него сына Итларя, что еще более ухудшило отношение к нему Святополка и Владимира.
Летом война возобновилась по всей границе. Половцы подошли к городку Юрьеву и, простояв под ним все лето, едва не принудили гарнизон к сдаче. Святополк вышел к Росси с предложением мира и измученные юрьевцы, завидев княжеский стяг, «выбегоша» из крепости навстречу. Половцы разграбили и сожгли опустевший город. Это была их победа. Под напором кочевников стали рваться и распадаться оборонительные линии.
На Левобережье в это время Владимир отбивался от набегов, ходил к Римову за Сулу и добился частного успеха, взяв пленных. В другой раз он «пакы Итлареву чадь избиша, и вежи ихъ взяхом шедшее за Голавомъ»,.но сил не хватало. Половцы наносили свои удары там, где хотели и, чаще всего, успевали уходить безнаказанными, а черниговский князь водил дружбу с хищниками. Надеясь укрепить таким образом свою независимость, он даже позволял им грабить и уводить собственных подданных.
В 1096 г. Святополк и Владимир, вконец разъяренные предательским поведением Олега и его «величавыми» ответами, выгнали его из Киева, осадив в Стародубе. Но пока их дружины штурмовали крепость (случай чрезвычайно редкий для того времени) и несли потери, половцы, наверняка предупрежденные, и даже, скорее всего вызванные им на подмогу. Напали в крупных силах по обоим берегам Днепра и сразу прорвались к столицам.
Хан Боняк налетел на Киев, а Куря и Тугоркан, 24 мая взяв крепость Устье (Трубежа) на Днепре, 30-го осадили Переяславль. Ограбив окрестности Киева и спалив княжескую резиденцию в Берестове, орда Боняка схлынула и русские войска из-под Стародуба, где Олега, уже в июле, заставили-таки просить пощады, по правому берегу, мимо Киева, двинулись к Зарубу, переправились там через Днепр и 19 июля, неожиданно для половцев, уже полтора месяца стоявших под Переяславлем, подошли к городу с юга. Заметим в скобках, что трудно себе представить, чтобы эти стремительные переходы с конницей проделывала и пехота, к тому же битва под Переяславлем описана как чисто кавалерийское сражение.
Противников разделяла река Трубеж. Половцы успели построиться для боя, но помешать переправе русских они не смогли. Воины Святополка и Владимира, истомившиеся под Стародубом в ожидании мести, сходу, в едином порыве, не слушая Мономаха, пытавшегося «урядить полк», устремились на ненавистного врага. Кочевники не выдержали одного вида накатывающей лавины «и побегоша, а наши гнаша въ следъ ратных, секуще противныя». Победа была полная, каких давно не бывало. Среди убитых «князей» оказались и тесть, и шурин великого князя - Тугоркан с сыном, но в это самое время половцы едва не захватили Киев.
«Шелудивый» Боняк – глава лукоморских половцев, убедившись, что русские войска ушли на левый берег, снова тайком прокрался к Киеву, рассчитывая ворваться в город утром с открытием ворот. Этого едва удалось избежать и раздосадованные половцы выжгли предместья, включая и Выдубицкий монастырь – важнейший культурный центр того времени. Летопись в том году более не сообщает о дальнейшем ходе боевых действий, но из «мемуаров» Мономаха можно узнать, что они со Святополком пытались перехватить Боняка, преследуя его даже за Росью, до самого Буга.
Степняки почувствовали русскую силу. Вскоре после этого к Владимиру пришли на службу новые торкские роды и половцы «читеевичи», дружившие еще с его отцом. Встречать их князь выходил за Сулу. Можно было ожидать погони и мести от остальных «поганых».
Сложившаяся военно-политическая ситуация требовала немедленного объединения всех имевшихся сил, привлечения на степной фронт людских ресурсов других русских земель, как это бывало при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Однако времена наступили другие. Помимо княжеских амбиций, объективные законы развития общества, - рост местных центров с их мелкими интересами разорвали на части недолговечную «империю Рюриковичей».
В девяносто седьмом году, на съезде в Любече, князья попытались прекратить усобицы провозгласив принцип: «Каждо да держить отчину свою», чем закрепили уже фактически существовавшую раздробленность, но и этот шаткий порядок был немедленно нарушен небывалым преступлением – ослеплением Василька Теребовльского его двоюродным братом Давыдом Игоревичем Владимиро-Волынским. Феодальная война вспыхнула снова и Давыд, бежавший к половцам, вернулся с войском Боняка. И снова «Поучение» Мономаха, дополняя скупую на подробности ПВЛ, живописует схватки и погони, в которых участвовал автор, но и он мог припомнить далеко не все, а сколько в те годы случалось и вовсе не зафиксированных набегов небольших половецких ватаг?
Лишь в 1101 г. главы южнорусских земель смогли окончательно помириться. Было заключено перемирие и с половцами, снова по их инициативе, скрепленное обменом заложниками. Отмечая подобные мирные инициативы, хочется, «на злобу дня» ответить отдельным «этнически заинтересованным» авторам, что такое «миролюбие» половцев означало лишь то, что они более русских были (в данный момент) заинтересованы в торговом обмене, и что иногда торговые интересы у них брали верх над безрассудным удальством и хищными инстинктами.
Половцы чувствовали себя хозяевами в степи и в любое время, когда сочли бы это для себя выгодным, по своему, привычному, произволу, могли разорвать соглашение и снова пронестись с огнем и мечем по русским селам и нивам. Следовало отказаться от выжидательной тактики и нанести им упреждающий удар, перенести войну на вражескую территорию.
Совершенный по инициативе Владимира Всеволодовича весной 1103 г. поход на половцев оказался необыкновенно удачным из-за действий нашей разведки, уничтожившей половецкое походное охранение. Половцы не ожидали активных действий русских в степи и их гигантская орда, медленно надвигавшаяся, «подобно лесу» по всему горизонту, была лишь скопищем кибиток и стад, среди которых ехали неготовые к бою отдельные всадники. Даже зная о выступлении русских в поход, половецкие вожди не сумели адекватно отреагировать на новые для них условия ведения вооруженной борьбы и не приняли должных мер, целиком понадеявшись на свое охранение.
В результате последовал такой разгром, каких еще не случалось. Половцы еще до столкновения стали поворачивать коней, но было поздно. Истощенные тяжелой зимовкой степные лошади не могли тягаться с русскими, всю зиму получавшими полные меры сена и зерна. Кавалерия перешла на преследование, в ходе которого под русскими мечами только «князей» т.е. беков и султанов, погибло двадцать, а хана Белдюзя, захватив живым, казнили за прежние клятвопреступления. В руки победителей попала масса пленных половцев и их кибиток, скота и рабов (среди которых было немало русских) и даже целые подвластные племена других кочевников.
Победа на р. Сутин – Молочной, по мнению В.К. Кудряшова, приднепровской группировке половцев хана Урусобы был нанесен тяжелый удар. Она позволила перевести дух и заняться восстановлением укреплений по Роси. В том же году, осенью, Святополк восстановил сожженный Юрьев.
Мирная передышка оказалась короткой. Уже под 1105 г. летописец отмечает вновь возросшую активность половцев – они напали на села у Заречска. Воеводы Святополка догнали их и отбили пленных. Лукоморская группировка половцев, не пострадавшая на Сутине, была полна сил и ее хан Боняк вновь принялся выискивать слабые места в нашей обороне. Неспокойно вновь стало и на Левобережье. Вероятно к 1106 г. следует отнести фразу из воспоминаний Мономаха: «…вновь пошел на Урусобу со Святополком и Бог нам помог». Впрочем, результаты не попавшего в летопись похода, скорее всего, оказались малозначительными.
В следующем, 1107 году половцы Боняка внезапно весной захватили табуны под Переяславлем, а летом, по-видимому. вознамерившись взять реванш, силы нескольких орд осадили крепость Лубен в среднем течении Сулы. Как видно из описания событий в летописи, для русских князей это не оказалось неожиданностью. Теперь вместе со Святополком и Владимиром был и Олег Черниговский. Теперь вместе со Святополком и Владимиром был и Олег Черниговский. Их войско уже было собрано заранее и, находясь неподалеку, нанесло половцам внезапный удар.
Неожиданно появившись перед половецким лагерем из пойменного леса на противоположном берегу, русские воины прямо с марша бросились в брод через Сулу и с криками устремились на врага. Противник оказался застигнут врасплох. Настолько, что некоторые половцы даже не успели вскочить в седло и пытались убежать пешком! Об организованном сопротивлении небыло и речи. Преследование бегущих продолжалось до следующей реки – Хорола, где был убит брат Боняка Таз, а Сугр с братом – вожди донской группировки – захвачены в плен. Сам Шарукан, несмотря на весьма почтенный возраст, сумел уйти от погони.
В.В. Каргалов справедливо усматривает в поведении половцев признаки происходящего с ними психологического перелома. Однако необходимо отметить, что и этот новый разгром кочевников произошел, несомненно, из-за провала в службе сторожевого охранения, не успевшего сообщить о приближении русских.
Стратегический баланс сил окончательно изменился в пользу Руси. Необходимо было закрепить успех и начать бить врага на его земле, однако подготовка этого шага растянулась на годы. Сначала Владимир и Олег постарались внести раскол в стане половцев, женив двух своих сыновей (Юрия и Святослава) на дочерях половецких ханов. Затем воевода Мономаха Дмитр Иворович в ноябре- декабре 1109 г. совершил небывалый рейд в Донские степи и на берегу Дона захватил «тысячу веж», подтвердив тем самым, правильность предположения о том, что лучше всего бить половцев на их же зимовках.
Грандиозный поход объединенного войска русских князей в ранней весной 1111 г. приведший к захвату половецких городов на Нижнем Дону и величайшей битве русских с кипчаками, окончательно сломил их дух. Когда, в 1116 г. Ярополк Владимирович пришел к Дону отцовской дорогой и даже прошел дальше – он так никого и не встретил на пути. Воевать становилось не с кем. Перед русскими полками половцы бежали «за Дон, за Волгу, за Яик». Сын Шарукана Сырчан откочевал со своей ордой в среднее течение Дона, а хан Атрак – в Предкавказьи, а затем и в Грузию. Успешная борьба с половцами продолжалась и при жизни преемников Мономаха – Мстислава и Ярополка, однако возобновившиеся усобицы прервали этот курс, да и половцы вовсе не считали ситуацию необратимой. Уже в год смерти Владимира Всеволодовича они попытались напасть на Переяславское княжество и лишь благодаря мужеству Ярополка были разбиты.
В тридцатые годы XII столетия борьба с половцами отошла на второй план. Русские города и села в это время куда чаще разоряли русские же войска, однако очень часто, при активной помощи половцев. Страшному погрому подверглось Переяславское княжество в 1135 г. Зимой были взяты Городок, Нежатин и Баруч, а летом следующего года «почаша воевати села и городы по сулее и придоша к Переяславлю, и многы пакости створиша и Устье пожгоша». То, чего половцам не удавалось в одиночку, стало для них возможным совместно с черниговскими союзниками. Вышедшие против них мономашичи во главе с Ярополком были разбиты, что позволило победителям в декабре продолжить погром и на правом берегу Днепра, где были взяты Треполь и Халеп, разорены окрестности Красна, Василева и Белгорода. В 1139 г. половцы снова «воевали по Суле», взяв Прилук и другие города. А переяславский князь Андрей Владимирович, оставшись почти без ополченцев, был не в состоянии им помочь с горстью дружинников. Тогда же половцами был захвачен и Курск.
Как правило, «поганых» приводили черниговские Ольговичи – дети и внуки Гориславича продолжали его дело в борьбе за Киев. Захвативший столицу Руси черниговский князь Всеволод постоянно использовал кипчакскую помощь, в том числе и в войнах с поляками и половцы, по дороге на запад, в 1144 г. разграбили города Микулин и Ушицу.
Не брезговал поддержкой «поганых» шурьев и еще один половецкий зять – Юрий Владимирович Долгорукий, вступивший в схватку с племянником Изяславом Мстиславичем в сороковых годах. Стремясь вернуть свою киевскую «отчину», он подходил к делу масштабно, раз за разом призывая к себе столько кочевников, сколько их всего было «межи Волгою и Днепромъ». Неоднократно половецкие полчища приносили ему вожделенный киевский «стол». Вероятно, именно этим он и был столь ненавистен отравившим его «киянам».
Если Всеволоду еще как-то удавалось сдерживать кочевников, соблюдавших мирный договор с ним (набегов в годы его правления в Киеве не отмечалось), то у Юрия с ними постоянно возникали проблемы. Вчерашние союзники норовили превратится в грабителей, разорявших и принадлежавшую ему Переяславщину. Не подчинялись ему и торки. Самостоятельно разгромив половецкое войско и захватив пленных, они отказались их отпустить по слову великого князя
О половецких набегах в это время слышно мало. В них просто не было необходимости. Кипчакам тогда проще было поступить на службу к какому-то из враждующих русских князей и получить желаемую добычу более легким путем. Однако в этих усобицах, и они часто несли потери, оказываясь на проигравшей стороне. Так, в проигранных Долгоруким битвах на рр. Лыбеди и Руте (1151) именно половцы беспощадно истреблялись киевлянами, ведомыми Изяславом.
Терроризированное, разуверившееся в способности правителей их защитить, население начало покидать родные края, переселяясь, как во времена печенегов, в западные и восточные земли Руси.
Не только Киевщина и Переяславщина были опустошены хуже, чем при печенегах. В опустевших городах Черниговской земли жили одни княжеские псари, да те же половцы, что уже и не хотели возвращаться домой. Так продолжалось и все пятидесятые годы, а в 1160 г. из-под Смоленска степняки увели более десяти тысяч пленных. Не было спасенья от них даже полочанам.
Со смертью Юрия Владимировича начался новый круг усобиц. Черниговский князь Изяслав Давыдович, оспаривая Киев у смоленских мономашичей, несколько лет подряд призывал на Русь двадцатитысячное войско хана Башкорда. Грабеж Руси стал для половцев столь доходным делом, что они уже не уходили домой, «кочуя» не по степи, а от одного князя к другому. Доходило до того, что измельчавший потомок Мономаха Василько Ярополчич – владелец замка Михайлов под Киевом – превратил перехват и грабеж половцев, возвращавшихся домой, привыкших к безнаказанности и перегруженных всяческим добром, в доходный промысел. За что, в прочем, был позже жестоко наказан киевским князем Глебом Юрьевичем, поставившим неприкосновенность союзников выше кровного родства.
Однажды, в 1160 г. выступил в защиту разоряемой половцами Рязанщины Андрей Боголюбский, отправивший на верхний Дон сына Мстислава с войском, но практически единственным правителем, кто систематически пытался противостоять разорению Русской земли и защитить население в то трагическое время, был внук Мономаха Изяслав Мстиславич. В очередной раз, занимая Киев, он стремился замириться с половцами или наказать их вооруженной рукой. Особенно удачным был поход его сына Мстислава в 1152 г., когда при устье р. Самары и Орели, т.н. Угле он дважды разгромил половцев, захватив их кочевья, освободив большое количество русских полоняников. Успешно отражались половецкие набеги в 1159 и 1160 гг. Неоценимую помощь тогда оказывали торки и берендеи. В 1162 г. они нанесли половцам поражение одними собственными силами.
Княжеские усобицы свели на нет последствия победоносных походов времен Мономаха и его сыновей. Ослабление мощи объединений кочевников уравнялось дроблением русской военной силы, но прекращение активных и систематических наступательных действий против половцев позволило им вновь вернуться в южнорусские степи стать опасной для соседей силой. Соответственно и у русских князей стало меняться отношение к половцам, особенно после того как те, оказавшись, с прекращением усобиц, без постоянного заработка, начали угрожать торговым путям. Возобновились и набеги на Левобережье, а Ольговичи даже совершили зимнюю вылазку в степь, взяв кочевья ханов Кзы.и Беглюка. Русь и половцы вновь возвращались в фазу прямой конфронтации.
Едва сам став великим князем, Мстислав сразу же продолжил семейную традицию, собрав ранней весной (по примеру Мономаха) 1170 года войска двенадцати князей - все наличные силы Южной Руси в один из самых масштабных походов на кочевников. Увенчавшийся почти бескровной победой на устье р. Орели, где снова освободили множество рабов. Половцы не пытались сопротивляться и бежали. Легкая конница черных клобуков под командованием своего воеводы Бастыя преследовала их на огромном расстоянии, захватывая толпы пленных. Приднепровская группировка вновь была существенно ослаблена, ноначавшаяся очередная усобица не позволила закрепить успех.
В семидесятых годах половцы усилили свое давление на Южную Русь, используя частую смену князей в Киеве. Неоднократно вторгаясь в Поросье и Переяславщину они, однако, встречали организованное сопротивление русских и черных клобуков, постоянно наносивших им поражения. Особенно много вреда причинял хан Кончак – «злу начальникъ», особенно много вреда он причинил Переяславскому княжеству. Тогда же половцы приняли участие в нападении рязанского князя Глеба на Владимиро-Суздальское княжество. Они сожгли Москву, ограбили храм Покрова на Нерли и захватили огромный полон, но были разгромлены вместе с рязанцами в битве на р. Колакше и беспощадно перебиты владимирцами князя Всеволода Юрьевича.
Усобицы прекратились с установлением в Киеве дуумвирата Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича. На относительно длительное время (1180 - 1194) вооруженные силы Южной Руси оказались объединены, что не замедлило сказаться на эффективности обороны.
В 1184 г. Киевские князья нанесли приднепровской группировке самое крупное поражение. Благодаря самоотверженным действиям русского авангарда, которым командовал Владимир Глебович Переяславский, половецкое войско было окружено. В плен попали тысчи половцев, более десятка их «князей» с ханом Кобяком во главе..
Казнь Кобяка вызвала у Кончака и других ханов стремление отомстить. Первым попытался это сделать Кончак. Он даже (единственный случай) попытался использовать против русских метательные машины, но был ранней весной разгромлен Владимиром Переяславским на р. Хорол
Результаты этих побед были несколько обесценены случившейся вскоре гибелью войска северских князей, в очередной раз попытавшихся вести свою сепаратную войну с половцами. Их разгром сорвал подготовку нового масштабного похода в степь, киевских соправителей, собиравшихся летом дойти до Дона. Вместо этого им пришлось оборонять беззащитную Северщину и выручать осажденный Переяславль.
Война продлилась еще несколько лет, но крупных столкновений более не происходило. Время грандиозных битв, походов и нашествий миновало. Наступал четвертый период развития кипчакского общества. Обе стороны стремились к миру. Рецидивы военной активности сменялись все более продолжительными затишьями. Начинало сказываться длительное сосуществование двух народов, успевших хорошо узнать друг друга. В среде русской и черноклобукской знати все больше становилось потомков от браков с половчанками. Все больше половецких вождей переходило в православие и называлось христианскими именами, все большее культурное влияние оказывали на половцев русские пленники, показывая пример и преимущества оседлой жизни.
С началом XIII в. еще более упрочилась тенденция к умиротворению половцев. Набеги превращались в нечто исключительное. Зимние походы на половцев, предпринятые Романом Мстиславичем Волынским, совершались не в ответ на нападения, а в наказание за ущерб, причиненный половцами, находившимися на русской службе (в частности, за разорение Киева в составе войска Рюрика Ростиславича и черниговских князей в 1202 г.). Эти походы, кажется, окончательно отучили половцев от масштабных нападений на Русь, доказав ее неоспоримое военное превосходство над ними, оказавшимися столь уязвимыми на своих зимовках. Последние половецкие набеги были направлены на Переяславское княжество. В 1210 г. они в последний раз грабили здесь села, а в 1215 г. набег был сорван действиями войска князя Владимира Всеволодовича, попавшего, однако, к ним в плен.
К сожалению, участие половцев в русских усобицах вновь увеличилось. Став, отчасти, вассалами киевских и других южно-русских князей, они превратились в непременных участников почти непрерывной борьбы за Киев и Галич, продолжая разорять русские земли в качестве союзников то Рюрика Ростиславича, Мстислава Удатного, то Владимира Рюриковича, то черниговских князей. Особенно отличался в этом хан Котян, глава наиболее сильного половецкого объединения.
Оценивая характер взаимоотношений Руси и половцев за без малого два столетия, можно сказать, что, не смотря на десятки случаев заключения мирных соглашений и брачных союзов, в основном они были антагонистическими. Современники однозначно оценивали половцев как зло, с которым необходимо было бороться, чтобы защитить свою землю, жизнь и благосостояние своего народа. Несмотря на то, что половцы, как и печенеги, не составляя единого государственного образования не стремились к порабощению Руси и не могли угрожать существованию древнерусской народности, они, особенно на начальном этапе, представляли собой грозную опасность, способную нанести непоправимый ущерб не только зарождавшейся русской цивилизации, но и другим странам Восточной Европы и Балкан. Именно Русь приняла на себя основной удар этого нашествия. Благодаря ей, куманы не превратились в новых гуннов.
Общая угроза монгольского завоевания сделала в 1223 году русских и половцев союзниками. Окончательный разгром половцев монголами стал концом их как самостоятельного народа на исторической арене. Кипчаки рассеялись по всем сопредельным странам. Котян, хотя и уцелел после Калки, вновь встретился с монголами в 1237 году и откочевал в Венгрию, где был убит, а его соплеменники ушли за Дунай и добрались до Македонии, где и сейчас есть город Куманово. Немало половцев служило Даниилу Галицкому, сражаясь в рядах его войск с венграми и монголами, крестоносцами и поляками. Множество половцев ушло на юг. Иные задержались на Кавказе, но другие добрались до Египта и стали там известны под именем мамлюков. Основная же масса, покорившись завоевателям сумела даже ассимилировать их, растворив в своей среде монгольский элемент и приняв имя татар.
Оцените материал
(2 голосов)